Сей образчик коллективного творчества задумывался изначально как натюрморт. Именно поэтому голова персонажа похожа на репу, глаза - на фасоль, уши - на горох, а брови - на девственно-спелые стручки помидора.

Глядя на это полотно, невольно хочется крикнуть: "Чур, меня!" Или хотя бы: "Отдать швартовы!"

По хорошо раскосым ногам легко угадать какое время года на картине - это ночь; причем влажная. Большая раскоряка свидетельствует о частых и неудачных попытках натурщика перепрыгнуть гимнастического козла. Частая езда в лифте наложила неизгладимую печать тоски на его и без того - да и без этого - не шибко-то уж больно интеллектуальное как бы лицо. Характерный двойной прогиб спины невольно заставляет задуматься о необходимости своевременного осмотра подмышечных впадин на предмет блох и других эктопаразитов типа "хорек". Кое-где в болезненно-сгорбленном силуэте нет-нет, да и промелькнет тургеневская бедная Лиза, достоевская старуха-процентщица и джанниродаревская Чиччолина.

С первого взгляда видно, что наш герой не особенно разборчив в еде, связях и местах общего пользования. Кол в правой руке ясно указывает на его постоянную готовность ко всякого рода неожиданностям - как то: преждевременный отход вешних вод, нашествие синантропных сапробионтов, и конечно же - поломка газгольдера. Сразу становится ясно, что перед нами не просто рядовой член берегового сообщества, а почетный член с большой буквы. И эта буква - "Х". Его не по-детски бесстыжие глаза источают боль, горечь и возопиющию усугубленность за наш берег.

Ну, еще бы! - У него на руках страшные цыпки и порезы различной глубины неизвестной природы, не поддающиеся идентификации и классификации. Развевающиеся фалды его любимого лапсердака безысходно болтаются в понурости. Кто он? Откуда пришел? Кто его звал? Какой у него резус-фактор? Об этом художник тактично умолчал. И спасибо ему за это, и земной поклон, и два кг пельменей в дорогу!

В целом же можно сказать, что картина оставляет хороший студенистый осадок в виде двойного суперфосфата натрия. И конечно же впечатление от картины было бы еще светлее и сильнее, если бы художник потрудился и закрасил изображение Юрича толстыми жирными слоями сажи.